Либеральная модель российской экономики, берущая начало в “Вашингтонском консенсусе” и “причёсанная” пресловутым Гайдаром (не к ночи будь помянут) “со товарищи”, обладает рядом особенностей, которые позволяют делать достаточно долгосрочные прогнозы в части того, может ли она обеспечить экономический рост. Для этого нужно обратить внимание на следующие два обстоятельства. Первое: эта модель запрещает внутреннее инвестирование экономики. Для этого используется универсальный механизм — сокращение денежной массы, необходимое, якобы, для сокращения инфляции.
Отметим, кстати, что то, что сокращение расширенной денежной массы ниже некоторого масштаба (примерно 70% от ВВП страны) ведёт не к уменьшению, а к увеличению инфляции, было строго показано в официальном документе ещё осенью 1996 года (в докладе Департамента кредитной политики Министерства экономики, подготовленном для Коллегии министерства). До того, разумеется, многие это понимали, но официального документа не было, а потому либеральные чиновники могли делать вид, что они работают “по мировым стандартам”. Но после появления официального документа стало понятно, что либеральная политика является преступным деянием, направленным на разрушение страны, — потому либеральным руководством министерства было принято решение делать вид, что такого доклада просто не существовало. Коллегия была отменена (единственный случай на моей памяти), доклад был отозван у участников обсуждения и уничтожен.
Для сокращения денежной массы используются разные механизмы — и не совсем корректные методики расчёта рисков, которые повышают ставки, и отказ от рублёвого рефинансирования банковской системы, и понуждение банков к рефинансированию в валюте, что повышает валютные риски. В результате экономическая система постоянно находится на голодном пайке, а долгосрочные инвестиции просто невозможны. Единственным светлым моментом был период 1999–2002 годов, когда Центробанк возглавлял Виктор Владимирович Геращенко, который увеличил за 4 года денежную массу в 10 раз относительно (с 4 до 40% от ВВП), отчего инфляция, разумеется, только сокращалась. А вот после прихода Игнатьева в конце 2002 года рост денежной массы и её приближение к адекватным экономике масштабам прекратились, в результате чего инфляция снова пошла вверх. Только по итогам 2004 года промышленная инфляция подскочила в два раза ― с 14 до 28%, после чего Госкомстат (Росстат) активно начал заниматься её фальсификацией. В направлении снижения, разумеется.
Соответственно, основной механизм развития в рамках либеральной модели — это привлечение иностранных инвестиций. Собственно, об этом открыто говорилось со времён Гайдара, который выстроил гениальную “логическую” цепочку: поскольку “единственным” фактором, который обеспечивает приток инвестиций, является низкая инфляция, то эту самую инфляцию и нужно снижать любой ценой, см. выше. Отметим, что бредовость этой конструкции стала понятна уже давно и всем (даже иностранные консультанты как-то чурались такого откровения в экономике), потому современные либералы её несколько адаптировали, заменив на такое понятие, как “хороший инвестиционный климат”. Составной частью которого, впрочем, является низкая инфляция. И вот здесь-то и таится один из самых ловких манипулятивных приёмов либералов.
Ну, в самом деле, рассмотрим, например, город Детройт. Инвестиционный климат в нём отличный, просто потому, что он находится в США, то есть — “Мекке” либералов. Там и Солнце восходит, и финики колосятся, и инвестиции цветут. Только вот вопрос — почему они не цветут в Детройте? Ответ очень простой. Потому что инвестор, который думает о том, куда вложить деньги, в первую очередь задаётся вопросом, можно ли эти деньги в принципе вернуть. Если “нет” — всё остальное не рассматривается (как в случае Детройта). Если “да” — можно рассматривать другие вопросы, в том числе, какую требовать маржу по возврату. И вот тут-то начинает играть свою роль “инвестиционный климат” — чем он лучше, то есть чем ниже риски, тем меньший процент готов получать инвестор. Но если возврата нет вообще, то сам по себе климат может быть идеальным … Как в Детройте.
Так вот, если инвестиции в экономику России ― внешние (иностранные), то есть в валюте, то и возврат должен быть в валюте. То есть общий объём принимаемых страной инвестиций не должен превышать некоторого объёма, определяемого валютными доходами. Разумеется, тут есть некоторые тонкости; например, для экспортёров всё несколько проще, ну так у них и с инвесторами особых проблем нет, что хорошо видно на знаменитой сделке BP — Роснефть. Но в целом по экономике России — ситуация однозначная.
Все 2000-е годы валютные доходы страны росли (не будем придираться по мелочам). Но после 2008 года начался мировой кризис, и общий объём валютной выручки постепенно стал сокращаться, в текущем году этот спад стал особенно заметен. Серьёзное влияние на него оказало и вступление России в ВТО, что сняло тарифную защиту с ряда отраслей, — соответственно, как только информация об этом стала доступна (где-то с весны 2012 года), инвесторы стали делать выводы. Очень простые: объём поступающей в страну валютной выручки сокращается, значит, её не будет хватать не то что на обслуживание новых инвестиций, но даже и на полный возврат уже сделанных. То есть деньги нужно начинать выводить!
Именно этот процесс начался с весны 2012 года — отток капитала из страны! Либералы долго вопили, что процесс “вот-вот закончится” и сменится ростом, — при этом не упоминая о том, что этот процесс полностью соответствует экономическим реалиям! При этом все рассуждения о том, что, с учётом резервов ЦБ и правительства, валюты “выше крыши”, реальности не соответствуют, поскольку все эти резервы уже учтены — они необходимы для возврата прямых кредитов корпоративного сектора.
Иными словами, либеральная модель развития подошла к своему логическому завершению: она была работоспособна только в ситуации постоянного роста сырьевого экспорта на фоне экономического роста во всём мире! Иными словами, либералы не просто целенаправленно сажали нас на “сырьевую иглу”, они даже и эту “иглу” не смогли сделать более или менее устойчивой, поскольку она категорически требует постоянного экономического роста во внешнем мире. Которого ещё очень долго не будет.
Соответственно, будущее экономики России в случае продолжения либеральной модели печально. Экономический спад длится уже больше года и будет только усиливаться. Дай Бог, чтобы в будущем году не произошло обвала нефтяных цен (что с учётом выхода на мировые рынки нефти Ирана вовсе не очевидно) или обвала пузыря на фондовом рынке США (который всё равно рано или поздно рухнет). Иными словами, либеральное будущее выглядит примерно так: неизбежный медленный спад при постоянном риске его ускорения. Приятная перспектива, ничего не скажешь.
Хотя есть и альтернатива. А именно — импортозамещение. То есть оставление на территории страны части тех денег, которые сегодня идут на прямую закупку импортных товаров.
Правда, для этого нужно, во-первых, отказаться от либеральных принципов, в частности, в кредитно-денежной политике. И сделать так, чтобы производство стало хотя бы минимально рентабельным. И, во-вторых, лишить “западных партнёров” наших либералов тех сотен миллиардов долларов в год, которые они сегодня от нас получают. Тут, как понятно, либералы встанут стеной, поскольку без поддержки этих самых “партнёров” они на своих местах оставаться никак не смогут. Впрочем, сопротивляться они будут и по части отмены своих принципов — опять-таки, “партнёры” обидятся, чай, принципы-то не с неба взялись, а из “Вашингтонского консенсуса”!
Так что общий вывод, который можно сделать из вышесказанного: сегодня экономическая ситуация в России определяется одним банальным моментом. Есть во власти либералы — нет экономического роста. Выгонят либералов — он появится. И всё.
Экономист, публицист Михаил Хазин