Пошел второй месяц лета, а в столице участникам «Шухевич-феста» раздают желто-голубые браслетики на руку, на браслетике – изображение Шухевича и слова «Слава Украине!». К празднику готовились основательно: выступления рок-групп, выставки, ярмарки, угощения, исторические дискуссии второй день не прекращаются, а образ экс-разведчика абвера тут пытаются облагородить и отстирать.
В центре столицы о Шухевич–фесте как-то не очень слышно. Основное действо прошло на Троещине, где праздновали окончательное переименование проспекта Ватутина.
Народ гуляет по паркам и скверам. Красивейшие киевские старинные дома увиты плющом. Ползучая, роскошная зелень спускается по фасадам, а от самих домов веет удивительной респектабельной роскошью и покоем. Проходила мимо дома, в котором пел Александр Вертинский и вспомнила: «Киев – родина нежная». Нельзя же так с родиной. Киевлян же надо хоть о чем-то спрашивать иногда. Но никто особо не спрашивает ни о чем.
С 1-го июля снова все дорожает: ЖКХ, телефон, интернет, а цены на продукты питания и вовсе отпускают в свободное плавание. Цены уже взлетели буквально на все: овощи, фрукты, зелень, хлеб, молочные продукты. Сегодня многие пенсионеры не смогли получить пенсии: у некоторых банков не получилось перевести деньги на карты, при этом немалое число терминалов не работают из-за хакерской атаки, от которой еще многие не пришли в себя. «Укрпочта» пока не принимает посылки и не получает переводов.
При этом очереди в сервисные центры за биометрическими паспортами не уменьшаются.
Луганский тупик
Пока у нас проходит «Шухевич-фест», из Луганска приехала знакомая тетя Соня, но не та, которая из сатирических сценок киевлянки Клары Новиковой, а другая, не очень-то веселая, немолодая женщина в возрасте за шестьдесят. У Сони муж – бывший ополченец, и, как выяснилось, муж теперь тоже бывший, потому что политические взгляды супругов, которые прожили вместе более 35 лет, тоже разные. Муж ждал в 2014-м году Россию, а Соня никого не ждала, а хотела тихо жить на пенсию и заниматься хозяйством. Ужас на них обрушился после того, когда их родной Луганск начали бомбить ВСУ. Основные бомбежки женщина, никогда не видевшая окровавленных трупов, переживала в Киеве у родных, а в начале 2016-го года вернулась в Луганск, где и сейчас живет.
Пенсионерка не может бросить квартиру, а ее дочь и зять вот уже три года снимают скромное жилье в столице Украины за 5 тысяч гривен в месяц.
– Как доехали? – спрашиваю уставшую и постаревшую женщину, у которой за год, что мы не виделись, выпали почти все нижние зубы.
– На этот раз относительно нормально – за 22 часа. Блокпосты проходили. Это хороший результат. Не было ни вымогательств, ни претензий, да и сумки пограничники особо не шерстили. Но у меня вот уже три года есть «свои» перевозчики, которым мы доверяем и ездим только с ними, тогда нас меньше проверяют.
– 22 часа? Это же очень долго!
– Нет, теперь это сравнительно нормально. Как-то раз я ехала целых 37 часов!
– Как там сейчас, в Луганске?
– Все время постреливают, но я живу там, куда не долетает, хотя нам все слышно. А некоторые наши районы, особенно Каменный брод, почти весь разбомбили, хотя в этом районе – новые дома, были построены сравнительно недавно.
Мои соседи купили на Камброде (у нас так говорят) дочери новую квартиру еще до начала войны, а когда начались события, поехали спустя некоторое время посмотреть, как там и что, не разбомбили ли. Приехали на место, а в дом залетел минометный снаряд. Женщине осколок попал в шею, и она мгновенно погибла на глазах у мужа, – рассказывает грустная тетя Соня. – Все время, когда еду в Киев – думаю: доеду или нет. У меня больное сердце и случись что в дороге – помощь никто не окажет: нет ни медпунктов, ни медиков по пути. Без успокоительного вообще не езжу. А от обеэсешников вообще толку мы не видим. Сидят в своих машинах целыми днями.
– В Киеве вам лучше морально? Спокойнее?
– Нет. Все мысли о доме. Правда, в Киеве отъедаюсь фруктами и овощами: у нас все дорого, а мост из станицы Луганская, где у нас основное аграрное хозяйство, разбомбили, – спокойно и устало продолжает рассказ Соня.
– Верите? Мы еще толком не видели ни черешни, ни огурцов. Иногда как-то прорываются к нам торговцы овощами и фруктами, но это нечасто бывает. Поживу у дочки неделю, полечу тут зубы, схожу к врачам и поеду обратно: квартиру на мужа боюсь оставить. Мало ли что ему в башку взбредет.
– ?
– Приведет своих дружбанов и водку будут пить. А что ему еще делать? Он – пенсионер. По возрасту воевать нельзя. А так, поорать против Порошенко и Украины – да. Это он может.
– Соня, а, о чем у вас говорят в городе? На что вы надеетесь?
– Да о чем говорят? Ни о чем. Война – выгодное для многих дело, мы уже давно это поняли. И это не боевик, не компьютерная игра, а наша реальная страшная жизнь. Луганский тупик.
***
Я не люблю фразу «все будет хорошо». Потому что она насквозь лжива и не несет никакой смысловой нагрузки. Потому что будет так, как мы заслуживаем: у кого-то хорошо, у кого-то – плохо. У всех все есть и будет по-разному, но в Украине никто не знает, как. Здесь все чаще говорят о распаде страны, даже те, кто еще недавно утверждал, что «Украина едина».