«Я ощущаю незащищенность человека, и свою, в том числе. Его слабость перед лицом мира, природы, особенно перед лицом враждебно настроенного человека. Мне кажется, это самое страшное, что может быть – это столкновение с человеческим насилием и со злом, которое несет в себе человек»
Андрей Тарковский
В Строгановском дворце Государственного Русского музея представили экспозицию к 85-летнему юбилею всемирно признанного кинорежиссера Андрея Тарковского – художника и поэта пространства, человека, который открыл новый киноязык и повлиял на многое в кинематографе и способах понять его и прочитать.
На выставке в петербургском Русском музее вниманию зрителя впервые представлены документы эпохи, созданные коллегами и сподвижниками Андрея Тарковского – фотографии, эскизы, полотна, сценография. Особого внимания заслуживают кадры со съемок картин авторства мастеров фотографии. Один из них – Георгий Пинхасов, член всемирно известного фотоагентства «Магнум Фото», которого Тарковский допустил не только в сакральное пространство, где фильмы создаются, но и в частное. Туда, где он не только руководит процессом, а просто смотрит в угол комнаты, сидя на невысоком кресле.
О необычной для Русского музея экспозиции рассказал организатор проекта Йозеф Киблицкий:
«Впервые идея выставки возникла в 1988 году, когда в очень известном музее мира в Мюнхене осуществились первые наметки собрать в одном месте известнейших советских кинорежиссеров и показать их первую профессию – талант художников. Выставка называлась «От Эйзенштейна до Тарковского», куда входили великие кинорежиссеры: Кулешов, Довженко, Параджанов. Кинорежиссеры, которые имели право быть на той выставке. И вот тогда мы собирали с коллегой материал для выставки вот такого плана, когда рожденный художник вдруг резко меняет свою профессию. Кто уходит в театр, кто уходит в режиссуру. Это был яркий пример того, как человека, одаренного в графике, в плакате, как Эйзенштейна, как Кулешова, как Довженко, вдруг мы видим на одной стене или в пространстве музея как профессиональных художников, и мы знаем, что они стали великими, знаменитыми через свое такое творчество. Когда мы ходим по залам и понимаем, что они все-таки не художники, они стали кинорежиссерами, – так идея сегодняшней выставки Тарковского рождалась сама по себе»
«Наступил юбилейный год, и мы видим, что страна, в которой он жил, которую покинул, не достойна отмечать его 85-летие. Мы отнеслись к этому достаточно аккуратно, хотели показать вам, самим себе творчество Андрея Тарковского в стенах Строгановского музея не как ретроспективу его кино, а показать, с чего начинал художник Тарковский. Его видение мира. На этой выставке вы увидите его довлеющего, тактично доминирующего на съемочной площадке. Вы увидите, что он, имея редкую возможность режиссера, аккуратно подвигает оператора в сторону, садится сам в операторское кресло и руководит сам процессом съемки. Не как режиссер, а как главный оператор. На съемочной площадке, видя в камеру оператора, он действует не как режиссер, а как художник», – рассказывает Йозеф Киблицкий.
Изучать экспозицию следует с тупикового, самого крайнего зала выставочного пространства. Пригласительный билет на первый фильм Тарковского «Иваново детство», заключенный в рамку, упирается в его стену. Именно с этого, как говорил сам режиссер, чрезвычайно важного и созданного на ощупь киноопыта, начинается длинная линия жизни его творчества. Теперь – вечная.
Для выставки были предоставлены уникальные эскизы из архива художника по костюмам Нелли Фоминой. Зритель познакомится с тем, как костюмы, нарисованные на листах желтоватой бумаги, были реализованы на съемках и как вписались в тело фильма, когда герои в них облачились.
«Ностальгия» и «Жертвоприношение», последние картины Андрея Тарковского, никогда не показывали в таком виде – разобранные на фрагменты, в которых мы видим, как они рождались. Последний зал, в который нас выводит череда артефактов пространства, в котором жил и творил (а для него эти два понятия были неразличимы) режиссер, показывает нам мир Тарковского-художника, фотографа и созерцателя: картины, нарисованные им в раннем и более зрелом возрасте, пейзажи деревень и рыжих полей, натюрморты, автопортреты – природа Тарковского, запечатленная на Polaroid.
Тарковский описывал свое отношение к действительности, к тому, с чем мы имеем дело каждый день, как созерцательное, эмоциональное. Больше не вдумчивое, а ощущаемое. Он осязал мир, чувствуя, «как животное, как ребенок, чем как взрослый человек, который может размышлять и делать какие-то выводы». Именно эту обнаженность, готовность показать человечеству или отдельному человеку слабые места, им принадлежащие, познакомить с ними, Тарковский проводил через многие сюжетные линии.
Наверняка, есть какие-то способы услышать себя такого – отвлеченного от повседневности, как бы вырезанного из мира и помещенного в самого себя. Не покинутого, но одного. Андрей Арсеньевич особенно отмечал ценность одиночества, необходимого для подобного «вылупления» истинного сознания, для обретения спокойствия, для понимания себя не как физически присутствующего на планете субъекта, а как отдельного, самостоятельного пласта сознания. Об этом режиссер рассуждал в документальной ленте итальянского режиссера Донателлы Баильво под названием «Поэт кино Андрей Тарковский», снятой в 1984 году:
«Беда нынешней молодежи заключается в том, что она старается объединиться на основе каких-то очень шумных действий, порой даже агрессивных. Это желание объединиться, чтобы не чувствовать себя одиноким – это неприятный очень симптом, с моей точки зрения. Мне кажется, человек должен учиться с детства находиться одному. Это не значит быть одиноким. Это значит уметь не скучать с самим собой»
Пускай иногда путь к этому осознаваемому уединению – самая сильная боль, самый громкий крик, бой с самой страшной стихией внутри, но именно с выходом этого безумия, так тщательно скрываемого от окружающих, духовная субстанция приобретает совсем другие очертания. Человек приближается к тому, во что он верит, становится тем, кем ему суждено было стать.
Анастасия Борисенко
Подписывайтесь на наш Telegram-канал.