См. начало
См. маршрут путешествия
Связаться с экспедицией можно по телефону +7 915 363-19-34: наш спецкор Дмитрий Стешин всегда на связи. Предпочтительнее использовать WhatsApp – так ваше сообщение точно не пройдет мимо.
ДРУГАЯ ВОЛГА
Как же хорошо на пост-волгоградской Волге!
Астраханская земля москвича сводит с ума. Вот супруги, «выгуливают» двух… сомов. Те сидели на «привязи» у берега и задумчиво глядели из под воды.
А у Гусейнова трагедия, достойная рекорда Гиннесса – Витя прошел почти всю Волгу, и за три тысячи километров кроме насморка ничего не поймал.
– Как сомов брали? – ревниво спрашивает.
– Они сами к берегу подходят, – пожимают плечами рыбаки. – Мы просто сачком р-р-раз!
– Гады! – тихо сказал глупым сомам Гусейнов.
Мы шли по райским местам! Сотни километров идеальных пляжей с золотым песком. С рощами из диких груш. Вода чистая, теплая. И пустота. Ну может пара десятков палаточных стоянок рыболовов, что для такого фантастическая курорта – ерунда.
Здесь, за Волгоградом, Волга извилистая, постройневшая, помолодевшая, еще не замученная человеком, без плотин, без ГЭС, без островов из заплесневелых водорослей, без тины, без мертвых горизонтов водохранилищ, словно сошедшая с архивных фотографий 20-х годов.
И очень символично, что начинается она с «Ленина с бензопилой». Гигантский Ильич, стоящий на волжском берегу, мог бы по своему обычаю показать – куда плыть, но указующая рука вцепилась в кепку, а так как у кепки раньше стоял кран, получалась иллюзия. Волга. А над ней – бензопила в ленинской руке.
Какой Египет?! Какая Турция?! Но странно – почему тут, перед Астраханью, мало туристов?..
В лодке нарастал спор. Несколько версий. И разумеется наша любимая, шовинистская: русскую женщину, избалованную турциями, все труднее засунуть в палатку. Не засовывается она туда!
Нет тут отелей…
– И не надо! Во имя Господа! – ворчит капитан Стешин. – Моя бы воля – не писал бы сейчас на всю Россию, как тут хорошо. Понаедут толпы, все испохабят, изувечат тишину своим «бумц-бумц».
– Вижу отель! – кричит Гусейнов. – Поднимается с колен Россия! Отелище!
Мы причаливаем к чему-то сверкающему стеклом, европейскому, звезды на четыре. Рядом причал то ли с катером, то ли с яхтой. «Ура!», думаем, можем – когда захотим…
С «отелем» мы спутали даже не дом крупного бизнесмена, производителя минеральных удобрений (особняк был чуть в глубине), а его «гараж». Местные утверждают, что для яхты. Да и соседний особнячок (мы тоже возлагали на него гостиничные надежды) – оказался дачей академика и генконструктора ракетных комплексов Виктора Шурыгина.
Причем генконструктор в деревне пользуется уважением, отремонтировал снесенные половодьем два моста.
– Пытались поставить у нас гостиницу небольшую, – сказал нам единственный встреченный житель. – Да не прижилось. Места у нас красивые. Да сезон короткий, весной здесь половодье, а осенью дожди дороги размывают…
– А сделать хорошую дорогу, чтобы не размывали?
Смеется.
И так деревня зимой вымирает, и сидят здесь только «бизнесмен да ракетчик».
Витю немного шатануло от «ракетных комплексов» и «гаража». Но земля астраханская добила его позже. Прямо у «дома генконструктора», посреди деревни мы набрели на поле… дикой конопли.
– Не рви, – хриплым шепотом сказал Витя. – Отделишь от корня – статья УК «Хранение». Передашь мне – «Распространение»…
– Странные тут места. – поняли мы.
ТОЛИК-МОТОРИК И ВИТАЛИК
В Черном яре Экспедиции КП пришлось дозаправляться бензином. Паромный матрос, юноша Толик-Моторик, оказался словоохотлив – пока мы зачаливали лодку, он успел рассказать нам свою личную теорию о геологическом происхождении Волги. Теория не выдерживала никакой критики, но подтверждала наблюдение Шукшина – истинный русский человек пытлив умом и даже при недостатке образования, его тянет на философию.
– Толик, – спросил матроса Гусейнов. – ты сколько здесь получаешь?
– 11 тысяч. Предлагали 30 за работу в поле, да там вкалывать надо с утра до вечера? Пусть узбеки вкалывают. Мне здесь хорошо. Волга!
Толик застыл на секунду с метлой в руке, взгляд его затуманился.
Потом мы познакомились с Виталиком.
Виталик давным-давно сбежал из этого маленького степного городка. Девять месяцев в году, он охраняет секретный завод в Королеве, где куется ракетный щит Родины. А потом приезжает на Волгу на все лето. Ловит рыбу, таксует, помогает матери по хозяйству.
– Нет работы для местных, – объяснял Виталик свое бегство. – И едут к нам азиаты, едут… Прямо нашествие какое-то. У нас здесь есть агрофирма крупная, хозяин каждый год завозит 150-200 таджиков и узбеков. Платит им по 500 рублей в день. Местные за такие деньги не стали бы работать на 40-градусной жаре. (вспоминаем волжского романтика Толика)
– А если бы не завозил, сколько бы пришлось платить?
– Тысячу. А это совсем другие деньги. Совсем.
Стешин был удовлетворен этим разговором – минута диалога, и корень миграционных проблем обнажился.
А Ворсобин мучился над вопросом – почему местные не хотят удвоить свою зарплату на полях…
Гусейнов к разговору не прислушивался. Оголодавший фотограф ждал, когда нас завезут в азербайджанское кафе на трассе – рассчитывал, благодаря своей фамилии вышитой на героической штормовке, получить беспрецедентные скидки и огромные порции.
КАЛМЫЦКАЯ АНОМАЛИЯ
Калмыцкий Цаган-Аман даже глядя на карту – место странное. Граница Республики Калмыкия, далекая от Волги в принципе, вдруг в этом месте врывалась квадратным языком в Астраханскую область и перегораживала Волгу. Хрущев, реабилитировавший «сосланные» народы, таким образом утешил калмыков, дал им выход к великой реке, на которой они жили с незапамятных времен. Географическая аномалия породила множество слухов, которые бродили выше по течению. Начиная с Кинешмы, именно калмыков обвиняли в отсутствие рыбы в Волге – мол, «калмыки скинулись, купили грузовик сетки-рабицы и перегородили реку». Капитан, по дороге возмущался:
– А давайте, всю Россию растащим по национальным квартирам? Одним – кусок речки, другим – горы, третьим – метр госграницы – чтобы чемодан пролезал. И что у нас получится?
А Ворсобин уже полчаса говорил с калмыками на пристани, спрашивал – зачем вам республика?
– Нам может снова в Сибирь пойти? – злились они. – Потому что мы калмыки, это наша земля, и нам нужно себя сохранить.
«Калмыкам вернули лишь часть исконного, – ответил Стешину Ворсобин. – Цаган-Аман – это жест Москвы. Минутка слабости или справедливости. Упразднить национальные республики, конечно, можно. Начать не с Чечни, конечно, а с более слабых, беззащитных… С какой-нибудь Мордовии, Карелии… Но даже тогда начнется такое…
– Ничего не начнется, – упрямствовал Стешин. – Был «парад суверенитетов» и всплыл. Проехали в 90-х. Дурных нема.
КАКОЕ БРАКОНЬЕРСТВО? РАЗОРЕНИЕ!
Первое, что мы увидели в Калмыкии – браконьера, тянущего свою браконьерскую сеть.
– А что делать? – говорит нам дедушка Джунгар, любезно согласившийся посторожить нашего «Карасика». – Работы нет. У нас тут все живут на подножном корму. За Волгой у людей огороды, грибы собирают и сдают, ягоду… А я с реки живу.
– Браконьерствуете? – заострил тему Ворсобин.
Джунгар, как-то так весело, легко засмеялся над нами – заезжие дурачки, не понимают простых вещей.
– Рыбу ловлю! Ну, сеткой. Все ловят. За ночь – четыре мешка беру, 200 кило. Но сорная вся рыба, чехонь. В скупке – 10 рублей кило. Какое тут браконьерство! Бензин, сети, лодка… Сплошное разорение.
– Продам двух карасей по себестоимости – за 5 тысяч рублей, – мило пошутил Гусейнов. Вокруг нас уже собралась толпа калмыков – шутка понравилась, она задевала за живое.
Ну и разумеется, Стешину встретился местный националист Сумьян Лиджанов (капитан издревле притягивает к себе националистов).
– Вот мы с вами по-русски разговариваем, а калмыцкий язык почти что потеряли, ушел язык, – пожаловался калмык Стешину. – И водку мы пить научились в депортации в Сибири, хотя Чингизхан и завещал нам «не пить зеленого вина», а пить только молочную водку.
– Интересно, почему? – полюбопытствовал непьющий Стешин.
– От молочной водки руки-ноги отнимаются, а голова ясная. А от «зеленого вина» – наоборот, и тут ты такого наворотишь!
ГЕОРГИЕВСКАЯ ЛЕНТА
Но, буддизм остался в Калмыкии, конечно. Мы пошли на утреннюю службу в хурул, но так и не дождались ламы – он просто не пришел. Если строго следовать духу буддизма – ничего ужасного не случилось. Просто посидели в дугане (молельный зал), в компании калмыкских бабушек. Их было меньше, чем таких же бабушек в православном храме в будни. Уходя из храма, покрутили молитвенные барабаны. На одном из барабанов была повязана георгиевская ленточка, и как-то тепло на душе стало от этого странного сочетания…