2017 год стал не только годом рекордной суточной добычи нефти, когда Россия смогла выйти на первое место по этому показателю в мире, но и годом, когда мы твердо заявили, что российская экономика перестала зависеть от нефти и газа. Достаточно посмотреть на цифры. Последние данные — за январь-ноябрь 2017 года. Тогда экспорт товаров из России составил 321 миллиард долларов. Из них на сырой нефти было заработано 32,21 миллиарда долларов, а на продаже нефтепродуктов из России, — 53,47 миллиарда долларов. Это означает, что нефтяные доходы в общей величине экспортной выручки страны составили 26,69% (85,68 миллиарда долларов). 70,31% экспорта России или 235,32 миллиарда долларов — это валютные доходы, которые не имеют отношения к нефтяной отрасли страны. Здесь — около 22 миллиардов долларов от продажи продукции российского сельского хозяйства, когда по экспорту одной только пшеницы мы стали №1 в мире. 20 миллиардов долларов — это продажи продукции оборонно-промышленного комплекса России. Вместе только два этих направления дали каждый пятый доллар ненефтяного экспорта страны, однако там есть реализация товаров и из других секторов и отраслей экономики.
Одно понятно: наш экспорт перестал критически зависеть от нефти. Кстати, основная удельная статья экспорта США — это нефтепродукты. Нефтепродукты продаем и мы, причем в 1,66 раза больше, чем сырой нефти. За 11 месяцев 2017 года экспорт товаров глубокой нефтепераработки, произведенных в России, вырос на 30,9%.
Природный газ — еще одна составляющая нашего экспорта. За 11 месяцев страна получила по этому направлению 33,8 миллиарда долларов. Рост за год — 21,1%. При этом доля природного газа в общей величине экспорта России составила всего 10,5%. Очевидно, несмотря на важность борьбы за энергетический рынок Европы, строительство «Турецкого потока» и продвижение проекта «Северный поток-2», а также «Силы Сибири», экономика страны и жизнь россиян не находятся в критической зависимости от продажи природного газа за рубеж.
Даже если суммировать нефть и газ — два ресурса, продажи которых за границу у нас динамично развиваются, — то их общая доля в экспорте России составляет намного меньше половины — 37,22% или 119,48 миллиарда долларов. И очень важно подчеркнуть, что в отличие от всех стран ОПЕК, а они контролируют 40% мирового рынка нефти и в большей степени зависят от поставок нефти на глобальный рынок чем Россия, наша страна, во-первых, не зависит от поставок нефти и газа, а во-вторых, является более устойчивой на рынке глобальных энергетических ресурсов благодаря наличию в энергетической корзине двух важных энерготоваров.
Зависит ли бюджет России от нефтегазовых доходов? Из 15,089 триллиона рублей поступлений в бюджет в 2017 году на нефтегазовые доходы пришлось всего 5,795 триллиона рублей, то есть 38,4%. Большая часть доходной части бюджета — 61,5% — была сформирована за счет поступлений от других отраслей экономики России.
Страна завершила год с рекордным уменьшением дефицита бюджета: с 3,4% ВВП в 2016 году до 1,4% ВВП в прошлом году — это результат того, что российская экономика освободилась от нефтегазовой зависимости. Еще один ожидаемый итог — это то, что впервые за последние семь лет в 2018 году российский бюджет покончит с дефицитом и станет профицитным, на 1% ВВП. Наша ситуация выгодно отличается от того, что есть, например, у США: бюджетный дефицит текущего финансового года у них — 3,4% ВВП.
Иногда сравнивают капитализацию, то есть стоимость акций компаний нефтегазового комплекса России с их «коллегами» на мировом рынке, и замечают, что они стоят намного дешевле. В чем причина? Ответ очень простой: налоговая нагрузка на одну нефтяную отрасль России, а она в нефтегазовой паре ведущая, составляет около 80% — абсолютный рекорд в мире. Это ответ на ту реплику, которая прозвучала 15 января на радиостанции «Эхо Москвы» от кандидата в президенты России Павла Грудинина, поддержанного КПРФ. Говоря про главу «Роснефти» Игоря Сечина, Павел Грудинин заявил: «он не может сам принимать решения, куда направить доходы, например, какой-нибудь Роснефтегаз, а он должен все доходы от государственной компании или хотя бы как написано во многих документах, половину отправлять сразу в бюджет РФ. А не в какие-то Роснефтегазы и другие структуры». Еще раз отметим для Павла Грудинина: 80% от выручки «Роснефти», так или иначе пополняют бюджет.
Так, в 2017 году бюджет получил от ПАО «Роснефть» более 50 миллиардов долларов — это солидная цифра, и иначе быть не может: для эффективной разработки ресурсов нашей страны во благо общества нужны частные инвестиции и технологии. А это значит, что форма ведения бизнеса здесь не ГУП (государственное унитарное предприятие со 100% долей у государства), а публичное акционерное общество, где есть иностранные акционеры, которые как раз помогают обеспечить доступ к технологиям и инвестициям, хотя США и ее сателлиты в ЕС пытаются обставить нашу нефтегазовую отрасль колышками и оградить территорию, за которую ей заходить нельзя.
Каждый шестая тонна российской нефти в 2017 году была добыта в Арктике. И этот регион — ключ к новой мировой логистике товаров, а также кладовая природных ресурсов. Случайно ли, что именно на этот регион США накладывают самые серьезные ограничения для российских нефтяных компаний?
Но для нас важно вот что: страна доказала, что может жить, не впадая вновь в зависимость от нефтегазового комплекса. Несмотря на то, что цена на нефть за два года выросла в 2,16 раза, а Россия увеличила как объемы поставок нефти и газа (в дальнее зарубежье — на 7% и 1,3% соответственно), так и объемы добычи и больше стала зарабатывать от этого направления в долларовом исчислении, российская экономика перестала зависеть от стоимости барреля нефти и кубометра природного газа. Это — важное достижение, к которому страна пришла за последние три года, что особенно ценно, когда буквально на днях власти США попытаются нанести очередной санкционный удар по российской экономике. Справимся.
Владислав Гинько