Уплыли тысячи домов
… – Сергевна, у тебя хоть сыновья вон есть, а я же одна совсем, а тут без всего осталась, Барсика смыло, ласковый был, – изливает душу подружке бабушка в очереди за гуманитаркой, там печенья, консервы, чай. – Кому нужна-то теперь?..
– Не греши, дура, тебе жизнь подарена была, – успокаивает ее товарка и трижды крестится.
– А на кой он — подарок-то этот? – продолжает грешить та. – Ни дома, ничего…
Женщины обнимаются и плачут. Каждый делится своей историей. Одна страшнее другой.
– Не поверил сначала, когда дочь сказала, что линолеум поднялся, – вспоминает кто-то. – Подошел, как бахнула вода, крышка погреба в потолок улетела.
– На бревне выплыла, сейчас у дочери живу, ходила посмотреть, что там. Лучше бы не ходила…
– Мы на баню курей покидали, поросенка, сами залезли, – тихо говорят рядом. – Соседи-охотники на лодке нас оттуда сняли, живность осталась. Баню тут же снесло. Вот плывем и слышим, как поросенок визжит…
– А я, прикинь, пришел, как вода ушла — дома нет, а на огород ящик водки вынесло, ну и… – пытается внести веселую нотку в невеселые разговоры еще один мужик. Выходит это у него плохо.
По подсчетам специалистов, большая вода реки Ия, 28 июня внезапно поднявшаяся до отметки в почти 14 метров, повредила более 10 тысяч домов. 3,5 тысячи из них смыло или полностью приведено в негодность. 25 человек погибли. А у выживших теперь одна мысль в голове — как дальше-то жить? Зима в эти края приходит рано, уже через пару месяцев наступят первые заморозки…
«А куда я пойду?»
Спустя три недели после трагедии Ия образумилась и встала в берега. Вода ушла, оставив озерца, а спасатели разбирают обнажившиеся завалы. Низинная часть города сегодня напоминает окрестности Донецкого аэропорта: кругом ошметки домов, искореженные заборы, мятые авто и смазанные грязью фотографии из прежней жизни: веселые мужики отдыхают и жарят шашлыки на берегу реки Ия. Теперь на этом месте ни мужиков, ни дома, а аромат шашлыка сменился вонью тухлятины, от которой местами режет глаза.
Люди в городе носятся от здания к зданию, пытаясь понять, в каком из них им разъяснят, что делать и где получать деньги.
Офисы банков забиты: половина получает компенсации за уплывшее жилье, другая пишет заявления об отсрочках платежей по набранным кредитам — как их отдавать-то в такой ситуации? Вокруг шныряют, сбиваясь в стаи и разоряя помойки, собаки, оставшиеся без хозяев. Мощный бульдозер подхватывает груду хлама и из ковша выпадает табличка с указанием улицы Коммунальной. Как и десятки других затопленных улиц, она тоже скоро исчезнет с карты города — власти решили больше не заселять эти опасные места.
На соседней улице 8 марта копошатся люди, выбирая из груды развалин годные доски. Они тоже не знают, в каких стенах встретят заморозки. Определился лишь Володя, который также ходит по остаткам родительского дома: он уже сбегал в военкомат и сейчас изучает условия службы по контракту.
– Из Москвы? Денег, что ли, дай тогда. Вишь — потонули… – просит перепачканный землей Дима, с друзьями разбирающий завалы.
– Антоныч, остаешься? – кричат мужику, развалившемуся в гараже на замызганном кресле.
– А куда я пойду? – Сергей Антоныч Сяурис живет в гараже и здесь же, на диске от колеса, готовит себе еду. Под заиленной 31-й «Волгой» глухо рычит его чудом спасшийся пес. Тот нахлебался воды и теперь наотрез отказывается покидать убежище. В его чудом устоявшем доме полная беда: все в песке и плесени, грудой свалены разбухшие книжки и одеяла, кругом битое стекло, уже ни на что не пригодная обувь и печка, которая вот-вот рухнет.
– 60 тысяч на окна в прошлом году отдал, теплые полы сделал, мебель на 39 тысяч… Все же сделал, и на тебе!..
И таких, как Антоныч, не желающих переселяться в общаги и школы, в которых временно размещают оставшихся без крова, здесь немало.
– Никто же ничего толком не говорит, – говорят люди. – Не вода теперь страшит, а неопределенность. Отъедь километров на десять от Тулуна — к нам-то хоть кто-то приходит, а про тех вообще забыли.
– Из Москвы же? Денег дашь? Пятнашки не хватает, – на обратном пути снова встречается Дима.
– Я же давал…
– Точно давал? – вопрос содержит в себе нотки недоверия и требовательности. – Ну ладно тогда. Ты извини, но смотри, сколько у нас богатств в Сибири, а живем, как нищие – все в Москву уходит.
И я снова лезу в карман…
18 «квадратов» на каждого
Посреди перевернутых стихией комбайнов и тракторов Тулунского агротехникума бродят брошенные собаки. Оставленную буханку хлеба рвут за секунды. Подкармливать их практически некому: из почти сорока домов деревни Казакова устояли лишь шесть, в которых не наберется и десятка обитателей. Их дома тоже обещают снести, чему они не рады. Люди рассказывают о мародерах, которые как хищники накинулись на чужое и беспризорное добро. Тащили все, что под руку попадется: двигатель от принесенного откуда-то катера, инструменты…
– А полиция?
– А что полиция? – горячится местная жительница Ирина. – Писали в прокуратуру, чтобы нас защитили от мародеров, так полиция и приехала: «Зачем писали в прокуратуру, что вас никто не охраняет»?
– Теперь охраняют?
– Нет, все сами… Мы как брошенные, понимаете? Вызывали сегодня в администрацию: подпишите акт о сносе. А взамен, говорю, что? Ваши 18 «квадратов» на каждого? Посмотрите, какой дом у нас? Что мы с этими деньгами делать-то будем?
И я понимаю, чем она возмущена. Помимо разовой помощи в 10 тысяч и 100 тысяч за утраченное жилье, власти обещают выдать сертификаты на новое жилье. Из расчета упомянутых 18 квадратных метров на прописанного человека. Цену «квадрата» определили в 45 тысяч рублей. То есть, Ирине с мужем полагается около 1,6 миллиона, в то время как даже несведущему в стройке человеку видно — вложено сюда куда как больше…
И это еще одна типичная, но крепкая для Тулуна и его окрестностей обида: люди с удивлением обнаружили, что те, кто годами работал, строил свои дома, оказались уравнены с гулящими соседями, живущих в хибарах и прописавших в них же детей и даже внуков. А, значит, они и получат больше.
Казаковцы Юрий Крышталев вместе с таким же товарищем по несчастью Сергеем Святенковым живут в машинах и палатках, говорят о приближающейся зиме, пилят бывшие дома на дрова и строят зимние времянки, утепляя их мхом. А в перерывах, как и многие оставшиеся без жилья, кроют погоду и местную власть. Власти достается больше.
«Говорили, что будет не больше 10 метров»
Спросите у любого, что делала власть в тот день, и вам непременно расскажут, как мэр Тулуна Юрий Карих посредством СМИ за несколько часов до беды говорил о том, что вода не поднимется выше 10 метров, что защитная дамба выдержит, а потому не нужно паниковать. Расскажут зло, с упреком. И как мэра послушались, и как теперь жалеют об этом.
– Юрий Владимирович, Тулун уже несколько раз за последние годы топило, неужели плана эвакуации не было разработано? – наконец удается встретиться с мэром. Из-за наплыва больших чиновников и бесконечных совещаний застать его не так-то просто.
– Все было разработано.
– Что же пошло не так?
– Никто не давал информацию о том, что будет такой большой уровень воды.
– Метеорологи должны ее дать?
– Конечно. У меня не та компетенция, чтобы искать виновных, на это есть соответствующие органы, которые будут делать выводы: почему город не предупредили, что ожидается такое большое наводнение. Нам дали данные о том, что будет не более 10 метров.
– Вы на этих данных основывались?
– Да, мы ориентировались на эти 10 метров. Люди действительно оказались в тяжелой ситуации, когда годами наживали добро и в один миг лишились всего, некоторые уже в четвертый раз начинают жизнь заново… Страшно? Страшно. Один позитив — что люди не остались один на один с бедой и президент и правительство делают все, чтобы справиться с этой бедой. Очень много федеральных министров побывало, спасибо МЧС, армии. Многие жители очень сильно озлоблены и наша задача, чтобы побыстрее выделить сертификаты, которые они до зимы частично смогут реализовать в Тулуне.
Начислили 100 тысяч, отняли 100 тысяч…
Кажется, что федеральных чиновников в этом небольшом городке больше, чем в Москве.
– Непростая обстановка, – вздыхает вице-премьер правительства РФ Виталий Мутко. – 109 населенных пунктов, более 10 тысяч домов, около 3500 домов, которые не подлежат восстановлению. Подано около 37 тысяч заявлений о помощи. Прежде всего нужно запустить социальные объекты, идет оценка ущерба и подрядчик под гарантийные письма заходит. Постараемся, чтобы к 1 сентября все школы были готовы. Генпланы будут скорректированы и тем, кто захочет построить себе жилой дом, будут выделены участки.
К администрации бежит плачущая Елена Фещук, не успевшая попасть на прием. В списках пострадавших она с мужем есть, все прописаны там, где надо, и вскоре им перечислили по 100 тысяч рублей. А на следующий день все деньги сняли обратно. Мол, вышла ошибка и их списали по решению судебных приставов.
– Зашибись! – не сдерживает она эмоций. – Честно жили, за все платили, а нас, оказывается, уже осудили!
Вокруг женщины тотчас же собираются чиновники, решая ее проблему в ручном режиме. И это только одна из тех многочисленных «неразберих», о которых говорил президент.
– Впечатления-то грустные, произошла трагедия, – отвечает прессе генпрокурор страны Юрий Чайка, который весь день тоже принимал народ. – Для меня этот город не чужой — когда-то я работал замначальника тулунской межрайонной прокуратуры. Проделана колоссальная работа по восстановлению прав граждан. Было принято более 3,5 тысяч человек и подано в суды 1,5 тысячи исков о признании и установлении юридических фактов.
Жалобы, с которыми приходили к генпрокурору, нестандартные. Эта женщина только что отстроила дачу, в которой жила и которая уплыла в июне, а дачи под компенсации не попадают. У этой — муж не успел перерегистрироваться, а, значит, не положены выплаты, хотя дом строил именно он на свои деньги. Эта пара не успела оформить документы на дом и тоже вроде как в пролете. Несправедливо во всех случаях.
– Жилье не страховали? – спрашиваю у одной из посетительниц.
– Так не страхуют же в зоне подтопления!
Квартиры подорожали вдвое
– Не знаем, куда они обращались, но мы страховали все дома вплоть до 28 июня, – не соглашается начальник отдела страхования тулунского «Росгосстраха» Елена Литвинчук. – Полис на средний дом стоил 8 тысяч рублей с покрытием в 1 миллион. Около 100 миллионов мы уже выплатили, на очереди — еще 200 миллионов.
Она говорит про счастливчиков, которые словно выиграли в лотерею, и теперь пытаются колбасой и домашними закатками отблагодарить ее сотрудников, сумевших в свое время убедить их в пользе страхования. А я вспоминаю затопленный Крымск, в котором также селились в опасных участках. Идея, которую тогда обсуждали, была на поверхности — если люди надеются на авось, почему бы по типу ОСАГО не ввести обязательное страхование для тех, чьи дома находятся в рискованных местах, где возможны наводнения, лавины, землетрясения и прочие природные неприятности? И цена полиса заметно снизилась бы, а малоимущих можно было страховать за счет бюджета — копейки же по сравнению с теми расходами, что несет в таких случаях государство. Может, пора к этой мысли вернуться?
Правда, непонятно, как отрегулировать еще один вопрос, который неизменно возникает после подобных трагедий: ценник на оставшееся жилье тут же резко взлетает вверх, снижая шансы спасшихся купить достойный угол. Тулун не исключение.
– Цены сильно выросли, – подтверждают в тулунском агентстве недвижимости «Успех». – Если до потопа однокомнатная квартира стоила 600-700 тысяч, то сегодня это же жилье выставляют уже за 1,2-1,3 миллиона.
– Нажиться хотят?
– Ну как… Продать и уехать.
… Шел 22-й день после наводнения, когда в Тулуне начали выдавать те самые обещанные сертификаты на жилье. Суммы вполне приличные. Юрий Карплюк улыбается во весь рот, демонстрируя документ: его семье полагается 2,43 миллиона.
– Дети в Иркутск захотели переехать, – уточняет он новое место жительства.
Среди тех, кто получил такой сертификат, и семья Сафроновых, младший из которых, – 6-летний Матвей Николаевич, – через несколько часов прославится на всю страну, бойко общаясь с президентом России. Им выделили почти 1,9 миллиона.
– А вы куда? – спрашиваю.
– Тоже в Иркутск, – словно извиняясь, отвечает его мама, Анна Сафронова. – Безработица…
Но Тулун как же? Ведь власти собираются построить целые кварталы новых уютных домов, на строительство которых выделены огромные деньги. Кто в них жить-то будет?
А это, похоже, еще одна проблема, о которой в неразберихе попросту забыли.
Бизнес на обочине?
Неподалеку от автовокзала стоит большой мужчина и печальными глазами смотрит на спасателей, которые грузят искореженные машины в кузов грузовика.
– Иван, – протягивает он руку. – Автомастерская моя была. Чужие тачки на реализации были, хорошо, что владельцы все понимают и ничего не предъявили, и так миллиона на 3-4 попал…
– Бизнес уплыл почти полностью, – вторит ему Игорь Копытко. – Оборудование магазина, бетонного завода, техника – теперь только на свалку. Мы встречались с коллегами. Пострадало больше половины предпринимателей. И никакой поддержки, не говоря уже о моральной. Мы банкроты. Все опустили руки. Ходили в мэрию, там отмахнулись: сначала надо помочь людям, а вы — потом как-нибудь… Юрий Чайка нас услышал, первыми принял, теперь ждем конкретики. Мы же, помимо уплаты налогов, создаем рабочие места. Наши работники сейчас дома сидят и тоже не знают, продолжим мы дело, или нет. Многие из них уже уезжают отсюда. И даже если нам помогут, их не вернешь — на свои сертификаты в других городах области квартиры купят.
– Не вернешь, – соглашается еще один бизнесмен, Владимир. – И придется сами знаете, кого на работу брать. А вы потом напишите, что еще один русский район Сибири стал Средней Азией. Чиновники все снова свалят на нас: это не мы, а коммерсы их завезли…
– Без помощи государства люди просто не поднимутся, – сокрушается бизнесвумен Татьяна Саркулова, собравшая около 200 подписей предпринимателей под обращением к властям. – А ведь этим жили мы, наши семьи, работники — они тоже сегодня в простое, а у многих и дома уплыли. Но им хотя бы какие-то компенсации были, а нам, как бизнесу, даже 10 тысяч не дали. Нас для государства почему-то не существует… С кредитами тоже ничего неясно: банки рассматривают реструктуризацию по кредитам, но ничего пока не подписано. Мы просим субсидии, льготные кредиты. И налоговые каникулы хотя бы на два года. Нас нельзя сейчас трогать, понимаете? Чтобы мы смогли подняться с колен и оживить экономику…
Из разговоров предпринимателей выстраивалась нерадостная цепочка. Малый и средний бизнес в Тулуне сегодня и впрямь выглядит жалким сироткой, стоящим на обочине магистрали. А ведь именно эти люди создавали экономику города, давая работу достаточно изрядной части местного населения. И понятно, что произойдет, если коммерсанты уйдут отсюда: дома-то людям построят (в этом здесь никто теперь не сомневается), но работать будет негде. И тогда город начнет потихоньку вымирать. На этот раз – тихо и незаметно, без журналистов и федеральных министров… И выход здесь только один — не оставлять проблемы предпринимателей на потом и параллельно с помощью людям, оставшимся без крова, срочно помогать и им. Пока не поздно.
PS. Глас предпринимателей все же не остался без внимания властей. На специальном совещании Владимир Путин заявил, что помощь от государства должны получить не только сельхозпроизводители, но и малый и средний бизнес. «Нужно внести изменения и в указ, и в постановление правительства, и предусмотреть помощь предприятиям малого и среднего бизнеса, пострадавшим от наводнения», – сказал президент.