Эта история как будто придумана Довлатовым. И выглядит как продолжение его «Заповедника». Как послесловие, что ли.
Однако я лично убедился, что это правда.
Сюжет такой. Ленинградский журналист устраивается в Пушкинский заповедник экскурсоводом. Подработку эту называет халтурой. Хотя и прибыльной (около восьми рублей за экскурсию). В местном отделе КГБ тут же ставят галочку. И устанавливают за Довлатовым наружку.
Его рассказы, как выяснилось, отказываются печатать. Получается, диссидент?
Летом 1976 года «опасный» экскурсовод ведет себя тихо. В порочащих связях замечен не был. Если не считать пьянок с одним фотографом. Как и летом 1977-го. Майор КГБ докладывает начальству, что все ок.
Довлатов уезжает в Ленинград. И на этом повесть кончается.
А в жизни тот чекист становится подполковником. Увольняется. И устраивается директором пищекомбината.
В 90-м году Сергей Довлатов умирает. Слава о нем разносится по всему миру. Его рассказы переводят на десятки языков. И об этом узнает тот самый чекист – подполковник в отставке Станислав Мальчёнков.
Как говорится, вот это поворот.
Затем наступает пенсия. А с ней и русская хандра.
От скуки Мальчёнков начинает водить экскурсии. И рассказывает, конечно, не только о Пушкине. Но и о Довлатове, который тоже прописался в заповеднике. Примкнул, так сказать, к великому.
ТУРИСТЫ ПЕРЕД НИМ БЫЛИ КАК УТЯТА
Ржавый «ПАЗик» лихо огибает болото Кузьмихинский Мох и сворачивает на Пушкинские Горы.
За окном красотища. Деревья как у Левитана. Рыжая трава на обочине. На заднем плане – коровы.
Золотая осень – это последний этап туристического сезона. Уже в ноябре местная турбаза станет почти пустой.
Поселок напоминает малую родину. Не важно, чью. Мою или вашу. С небольшой автостанцией из серого кирпича. Закрытым кинотеатром. Гигантским борщевиком. Частными косыми домишками. И курами во дворах.
Короче, обстановочка еще та. Однако люди ведут себя приветливо. Почему-то.
В том числе, и методист Пушкинского заповедника Виктор Никифоров. Он принял меня как лучшего друга. И вот что рассказал.
– Появление Сереги Довлатова было очень заметным. Хотя бы из-за его внешности. Высоченный. Бородатый. Туристы семенили перед ним как утята. Летом 76-го я тоже водил экскурсии. Сам работал в музыкальной школе. А это так – вместо отпуска. Помню, однажды захожу в экскурсионное бюро. И слышу дикий хохот. Сидят полукругом экскурсоводы. Гордин, Арьев, Телетова… А перед ними Довлатов. Вещает словно артист. И демонстрирует новую рубаху. Я, говорит, начал ее стирать и оторвал рукав. Вот, полюбуйтесь…
Кстати, в повести рукав Довлатову оторвали во время попойки с фотографом Марковым.
«Логинов подошел к нам возле магазина и спрашивает:
– Как же это вы без рукава?
– Мне, – отвечаю, – стало жарко, и я его выбросил».
– А вот, говорит, носки, – вспоминает дальше Никифоров. – Белые и зеленые. В каждой паре стерлось по пятке. Пришлось надеть один такой, другой такой. И теперь нигде присесть не могу. Иначе брюки поднимаются и их видно…
Довлатов не был шутом. Но он умел веселить людей. К тому же среди экскурсоводов было полно его друзей-ленинградцев.
«ХРЮКНУЛИ – И НА ТУРБАЗУ»
Берем с Никифоровым такси и отправляемся на экскурсию. Пока не в заповедник, а так – по поселку.
Водитель Геннадий Матвеев, услышав фамилию Довлатов, разулыбался.
– У меня, – говорит, – батя с ним выпивал. Они ходили на работу по одной тропинке. Отец из Бугрово на пищекомбинат, а тот с турбазы в Михайловское. Раз пересеклись, второй… А на третий решили познакомиться и отметить это дело.
Мы тем временем подъехали к зданию КГБ, где работал майор Беляев (он же Мальчёнков) и в повести принимал главного героя в своем кабинете (а в жизни не принимал). Кирпичная постройка пришла в запустение. Крыша поросла мхом. Электрические провода обвисли.
– Позже чекист переехал в другое здание и работал со мной по соседству, – рассказывает Никифоров. – Но пока Довлатов водил экскурсии, майор находился здесь. В Школьном переулке.
Я открыл калитку и оказался во дворе. Он был усыпан яблоками. Одно из них по размеру напоминало дыню.
Обычная деревенская заброшка.
– А вот и кафе «Витязь», в котором наши герои куролесили, – услышал я чуть позже – уже на улице Пушкинской.
На двухэтажном здании, действительно, было написано «Витязь». Только внутри шалмана давно нет. Прикрыли. И сейчас в этих стенах магазин.
Именно здесь главный герой «Заповедника» «на фоне местных алкашей выглядел педантом». И именно отсюда выполз, окутанный драпировочной тканью.
– Если катился по ступеням, – заметил таксист, – то было больно. Гляньте, какие высокие.
Дальше – самое интересное. Дом Михал Иваныча, в котором Довлатов снимал комнату. И который вызывал страшное впечатление. С проваленной крышей, треснувшими стеклами и щелями в полу (через которые в комнату могли заходить собаки). Ничего не изменилось. Разве что избушку укрепили металлическими подпорками и сделали из нее частный музей (хозяева живут в Питере).
Дворик чистый как на картинке. На деревьях прибиты таблички с цитатами из «Заповедника». В стороне стоит желтая бочка на колесах. На боку надпись – пиво. Крыша на крылечке настолько низкая, что даже мне пришлось опустить голову (а Довлатову, видимо, приходилось садиться на четвереньки).
Жаль, что сам музей оказался закрыт. За стеклом окошка я разглядел старый чемодан, керосиновую лампу, печь, кувшины.
Так и кажется, что сейчас из этой избушки выскочит собутыльник Михал Иваныча Толик и уставится на незваных гостей. То есть на нас.
Так и произошло. Только выскочил он не из этого, а из соседнего дома. Михал Иваныч, как выяснилось, был его родным дядей.
Вот это, например, про него:
«Толик откровенно и деловито помочился с крыльца. Затем приоткрыл дверь и скомандовал:
– Алё! Раздолбай Иваныч! К тебе пришли.
И, подмигнув, добавил:
– С милиции, за алиментами…».
Я, конечно, накинулся с вопросами. Но Толик был немногословен (на днях жену похоронил, так что «извиняйте, какие тут интервью»).
– Ну жили вместе, ну пили вместе. Чего тут еще…
(Кстати, в «Заповеднике» Довлатов пишет, что снимал комнату в деревне Сосново – это не так. Деревня называется Березино. Сосново гораздо дальше. Видимо, писатель просто выбрал то название, которое ему больше понравилось).
– Серега замкнутым был, – чуть позже рассказал Толик, то есть Анатолий Федоров. – Ему не до чего было… Сядет и все что-то пишет. А мы с дядькой соберемся на завалине, похрюкаем – и на турбазу. Ошиваться.
– Похрюкаем, в смысле выпьем? – поинтересовался я.
Федоров с достоинством кивнул.
– Дядька пережил Серегу на три года, – добавил он. – И помер в 93-м. Ладно, давайте в другой раз поговорим…
– Ну а каким вы его все-таки запомнили?
– Серегу? Да росточком повыше тебя. Ну и бородища. Сверху смотрел на нас. Как Илья Муромец. Ладно, сворачиваемся. А то, итить твою маковку, буря настанет… Летом приезжайте.
Ушел Толик. Если я опять окажусь в Пушкинских Горах, обязательно к нему заеду. Чтобы побольше расспросить. Ну и, может, немного хрюкнуть.
У ЧЕКИСТА В ПОСЕЛКЕ БЫЛИ СВОИ АГЕНТЫ
И вот, наконец, дом самого Мальчёнкова. Небольшой, деревянный. На окраине деревни Глазки. С небольшим огородиком. И садом.
Калитка, ворота – все открыто. Входная дверь тоже настежь. Полчаса стучались, кричали. Никого.
«Вот уж поистине дом сотрудника КГБ, – подумал я. – Хоть и бывшего…».
Так и уехали ни с чем. А позже выяснили, что Станислав Игоревич был все-таки дома. Но он теперь прикован к постели и почти не разговаривает. Может быть, даже слышал наши голоса.
– В ноябре ему будет 86, – рассказала мне жена бывшего чекиста Нина Мальчёнкова. – Здоровье в этом возрасте, сами понимаете, какое. Да еще ходить не может. Координация движений нарушена. По поводу Довлатова все правда, кроме того, что они дружили. Они на самом деле даже толком не общались. Муж просто вел его по своей линии. У него везде были свои агенты. Скажем, идет Довлатов в ресторан. И за ним человечек сразу. Такие времена. При этом никакой крамолы мой супруг не нашел. И областному начальству так и докладывал: водит экскурсии, закон не нарушает. Так было до тех пор, пока Довлатов не уехал. Мужу чуть позже предложили пойти на повышение в Псков. Но он не захотел ехать. И, уволившись, остался дома – в Пушкинских Горах.
– В заповеднике говорят, что Станислав Мальчёнков у них никогда не работал.
– Так он и не работал. Официально не был оформлен. А экскурсии водил. Приезжали друзья и знакомые из Питера, из Москвы, из Мурманска. Он их соберет – и в Михайловское. Или в Тригорское. Кто ж запрещает.
– Наверное, про Довлатова много спрашивали. Где бывал, что говорил.
– Конечно. Он же эти два лета на глазах у мужа провел. Но, говорю, ничего сверхъестественного не было. До обеда проводил экскурсии. После шел домой. Той беседы, которая описана в конце повести «Заповедник» (между Алихановым и Беляевым), на самом деле, не было. А если и была, то с каким-нибудь другим чекистом.
ЗЛАТАЯ ЦЕПЬ НА ВЯЗЕ ТОМ
Ну а как же все-таки Пушкин? Солнце русской поэзии. Гений слова и мысли. Наше все.
Как-то даже некрасиво получается. Приехал к нему в гости – и до сих пор ни слова.
Музей-заповедник расположен в чудесном месте. Сейчас осенью там особенно красиво. Из особняка в Михайловском открывается просто невероятная панорама. Озера и речушка Сороть, в которой любил искупаться Пушкин (плавать, говорят, не любил – зайдет, окунется и быстрей на берег). Рощи на горизонте, которые еще не отряхают «последние листы с нагих своих ветвей» (но уже скоро). И, конечно, бесчисленные холмы, в честь которых поселок и получил свое название.
Основные объекты заповедника – усадьбы «Михайловское», «Тригорское» и «Петровское», а также могила Пушкина и некрополь Ганнибалов-Пушкиных в Святогорском Свято-Успенском монастыре. Все это находится довольно далеко друг от друга. Скажем, от могилы поэта до Тригорского я шел пешком полтора часа. Туристы в основном передвигаются группами на автобусах. Приезжать лучше хотя бы на три дня, чтобы успеть как можно больше увидеть. И, главное, без спешки.
Остановиться можно на турбазе. Стандартный одноместный номер стоит 1600 рублей в сутки. С душем, туалетом, телевизором и сетью Wi-Fi.
– В этих местах все располагает к тому, чтобы творить, – сообщил мне методист Виктор Никифоров и продекламировал кое-что из своего. – Экскурсовод, ты загнанная лошадь. И нет тебе ни сена, ни овса. А воз тяжел и может укокошить тебя природы дивная краса…
Несмотря на золотую осень, людей сейчас приезжает все меньше и меньше. В Михайловском я попал в группу из пяти человек. Кстати, все молодые – до 35 лет. Приехали из Питера.
Возле огромного пышного дерева возник небольшой литературный спор. Дуб это или липа. Девушки вспомнили про золотую цепь и кота. Парни обошлись без цитат и просто стояли на своем.
Затем появилась экскурсовод по имени Маргарита и всех рассудила, сообщив, что это вяз.
Экскурсия занимает около часа. И строится примерно по тому же плану, который описывал Довлатов. Прихожая, рисунок землемера Иванова, самовар, вышивка сенных девушек, письма, знаменитый портрет работы Кипренского, жилище Арины Родионовны, которая отказалась от вольной… Здесь-то Алиханов (он же Довлатов) и прочитал есенинское стихотворение про свою мать-старушку. И туристы ничего не заподозрили.
Вообще родители Пушкина любили здесь бывать. Александр Сергеевич впервые приехал сюда после окончания царско-сельского лицея и зачисления на службу в коллегию иностранных дел в июле 1817 года. Потом приезжал в 1819-м. А уже в следующий раз – не на отдых, а в ссылку. В полиции прочитали его письмо, в котором он выражал интерес к атеизму. И отправили сюда в Михайловское – под полицейский и духовный надзор (во были времена!).
Я опросил несколько экскурсоводов. И ни один из них Довлатова не любит. Кто-то за его глумливую повесть, кто-то за эмиграцию. А кто-то просто за то, что их заповедник вот уже лет тридцать как ассоциируется не только с Пушкиным, но и с Довлатовым.
ВАЖНО
Пушкинский заповедник работает каждый день с 10.00 до 18.00 (последний вторник месяца санитарный день). Телефон для справ ок – 8 (81146) 2-23-21. Стоимость билета с экскурсией – 330 рублей. Адрес: поселок Пушкинские Горы, бульвар им. Гейченко, 1 (здесь можно приобрести пропуски на автомобильные стоянки и сориентироваться по адресам музейных объектов).