– Я до сих пор не верю, что все это происходит со мной, как будто кино посмотрела, – говорит 28-летняя Светлана, несколько месяцев назад она узнала, что ее любимые родители – не родные ей. В деревенском роддоме ее перепутали с другой новорожденной девочкой и отдали чужой маме.
«Алешка, а девка-то не твоя»
Село Буб в Сивинском районе – «конец географии» Пермского края. Люди здесь живут простые, работящие и острые на язык.
– Катя мой пятый ребенок, – рассказывает 66-летняя Валентина Найденко. – Как и всех своих детей я рожала ее в Сивинском роддоме, 11 декабря 1989 года. Все прошло хорошо, дочку мне приносили только на кормление – тогда были такие порядки, а через неделю нас отпустили домой. Вместе со мной выписали еще одну женщину, Раису. Свою дочь Свету она родила в один день со мной, только я вечером, а она еще утром.
Дома у Валентины жизнь покатилась привычным чередом. Дети, хозяйство, огород, работа в колхозе. Муж трудился механизатором, Валентина – бухгалтером.
– В отличие от других наших деток Катя росла пухленькой, но мы только радовались – здоровая девчонка, – продолжает Валентина Павловна. – Она была не похожа на всех нас, но я ничего не подозревала, а вот люди…
Глядя на подрастающую Катюшку, не особо тактичные деревенские смеялись супругам Найденко в лицо: «Алешка, а девка-то не твоя!»
– Мы с Алешей прожили душа в душу 45 лет, – говорит Валентина Павловна, показывает нам небольшую татуировку на руке – «Алеша» и объясняет: мол, еще по молодости мы с ним начудили.
Алексей Тимофеевич умер год назад от рака, так и не узнав, что младшая дочка действительно ему не родная.
«Я сегодня не пил, но понять не могу, которая – моя сестра?»
В тот день, 11 декабря 1989 года, в роддоме Сивы случилось почти небывалое: родилось сразу двое детей. Обычно – два – три ребенка за всю неделю. Кто из акушерок или медсестер не доглядел, кого из двух малышек сунул не в ту колыбельку или отнес на кормление не той маме, сейчас уже не разобраться – почти 29 лет прошло, многих и в живых уже нет.
Света, настоящая дочь Найденко, выросла буквально на соседней улице, в деревне Кичаново, она стоит вплотную к селу Буб. У ее родителей, Раисы и Валентина, которые работали в колхозе, было трое детей. И Светочка, как и Катя, – самая младшенькая, самая любимая.
Света ходила в Бубинскую школу, училась с Катей в параллельных классах, а после девятого, когда «а» и «б» классы объединили в один, девочки оказались… за одной партой.
– Мы с Катей подружились, гуляли вместе, у нас были общие друзья, – продолжает Света. – Нам очень нравилось и казалось смешным, что наш день рождения в один день. Я часто бывала у нее дома, даже оставалась ночевать. И через какое-то время подружилась и с ее старшей сестрой, Любой.
Катя и Света говорят, что друзья часто обращали внимание, что Света очень похожа на Любу.
– Мы смеялись в ответ, никто и подумать не мог, что Люба действительно моя сестра, а не Катина, – рассказывает Светлана.
– Как-то Света была у нас в гостях, – вспоминает Валентина Павловна. – Заходит мой сын и говорит: «Мам, я сегодня ничего не пил, но я зашел к девчонкам в комнату и понять не могу, кто моя сестра – Катя, Света или Люба».
«Спасибо, что вырастили мою дочь»
Разговоры утихли, когда девочки разъехались учиться. После школы Света поступила в медицинский колледж, сейчас работает ассистентом стоматолога в хирургическом отделении. Она замужем, ее дочке Арине два годика.
У Кати двое сыновей. Семья живет в Бубе, Екатерина – продавец в местном магазине.
Когда несколько лет назад после операции в родительский дом в Кичаново вернулась старшая сестра Светы, Алевтина, местные снова засудачили: как же похожа она на дочь Найденовых Катю.
– Эти разговоры просто измотали меня, я уже и сама начала что-то подозревать, сопоставлять факты, – рассказывает Валентина Павловна. – Вспоминала, как рожала Катю. Мне только сказали, что девочка, показали на секунду и унесли. Я ее и разглядеть-то не успела. Как-то разбирала документы и нашла бирочки из роддома. И удивилась: у всех детей бирочки с дырочкой, чтобы завязать на ручку, а у Кати – просто кусочек клеенки. Как же они крепили ей эту бирочку?
Похоронив мужа, Валентина Павловна осталась в большом доме совсем одна. И мы просто ахнули, когда женщина пошла показывать нам свои угодья – пятьдесят соток на берегу пруда. Пятьдесят!
– С утра огурцы собрала, кабачки, – деловито говорит хозяйка. – Вас провожу и за ягодами пойду.
– Я еще в хоре пою, – улыбается это удивительно стойкая и добрая женщина. – Недавно с гастролями в Карелии были, в выходные на Камву едем, репетиция сегодня.
По вечерам спасение от одиночества – это телевизор.
– Я увидела передачу про перепутанных в пермском роддоме близняшек и решила позвонить, – смеется, удивляясь собственной смелости, Валентина Павловна. – В Буб приехали журналисты и уговорили всю нашу семью поехать в Москву на передачу. Там сделали тест ДНК, который развеял наши многолетние сомнения: Света – моя дочь.
– А Катя – Раисы Гачеговой?
– И Катя моя дочь, на этом – точка. Я ее вырастила, я ее внуков люблю. И пресекаю все разговоры, что они нам чужие.
Раиса и Валентин Гачеговы умерли несколько лет назад. Когда правда открылась, Валентина Павловна первым делом пошла к ним на могилку – сказать «спасибо», что вырастили ее дочь.
– Свете всегда рады в нашем доме, она молодец, навещает нас, дочку привозит, – рассказывает Валентина Павловна. – Теперь у меня шесть детей и тринадцать внуков. Всем моей любви хватит.
Семья требует компенсацию
Мы пытались раздобыть хоть какие-то сведения в родильном доме, где перепутали девочек. Там нам сказали, что об этом случае, конечно, знают, но помочь, к сожалению, ничем не могут. По закону истории родов хранятся в архиве 25 лет, после чего их уничтожили.
– Я понимаю, если бы в большой больнице детей перепутали, но как такое могло случиться в нашей маленькой сельской больнице, – не понимает Катя. Несмотря на поддержку и любовь Валентины Павловны, ей сейчас тяжелее всех. Кто ее настоящие родители, Катя узнала уже после их смерти.
Получив на руки результаты ДНК, Валентина Павловна, Катя и Света готовят иск к министерству здравоохранения Пермского края и требуют возместить им компенсацию за моральный вред – каждая по 10 миллионов рублей.